...

И сейчас, есть у меня слайд такой, чтобы он вас не удивил, я немножко про это расскажу. Потому что когда я думала о том, как же представить вообще историю этого процесса, я стала думать, что важно для меня, и во что мы вообще упираемся, в какие фундаментальные, идеологические такие позиции мы упираемся, когда мы становимся апологетами инклюзивного образования. Я считаю, что есть два таких важных очень источника для нас, которые заставляют нас задуматься. Я сейчас к этому вернусь еще. И два этих источника. Первый – это результаты Нюрнбергского процесса, как вы знаете, что процессов было несколько в Нюрнберге, первый основной был процесс по делу врачей, и по делу об айнзатцгруппах, которые, в частности, занимались программами умервщления этих людей. И, как ни странно, второй момент – это вообще история психолого-медико-педагогической комиссии, такого явления, которое мы все знаем, которое существует до сих пор у нас в России, и с которым мы так или иначе сталкиваемся. И осознание этого явления, кручу в голове я вообще эту позицию, эту институцию довольно много. Я выделю некоторые вещи, касательно этого Нюрнбергского процесса. Я думаю, что вы, конечно, знаете основные вещи, связанные особенно с Нюрнбергским процессом над врачами. И, в общем, знаете, я не историк для того, чтобы достаточно хладнокровно пересказывать эти факты. Но, тем не менее, кое-что я выделю. Не представляю себе таких людей, но вдруг.

Речь идет о программе эвтаназии Т-4, которая зарождалась абсолютно невинно в научных и врачебных кругах. В начале века ХХ возникло направление евгеники, так называемой науки о хорошей наследственности. Возникли понятия расовой гигиены, все это зарождалось сильно в годы нацизма, до Великой Отечественной войны, в 1904 году начал выходить первый журнал по расовой гигиене, потом возникли общества. Сторонниками евгеники были ведущие немецкие психиатры. И не только немецкие психиатры, сторонником евгеники был многим из нас известный швейцарский психиатр Блейлер, который выделил, оформил, основатель, создатель концепции шизофрении, так скажем. И это все очень бурно развивалось в 20-е годы, выходили книги, которые объясняли с точки зрения и с научной, и, опять же, с гуманистической, то есть как акт милосердия, по уничтожению, по зачистке какой-то популяции от неполноценных людей. Выходили книги, были такие работы Ленца и Фишера, которые были тоже очень уважаемыми психиатрами, которые достаточно основательно аргументировали необходимость дезинфекции так называемой – умервщления, или потом был принят этот термин «эвтаназия». И надо сказать, что эти работы, это все придумал не Гитлер, а Гитлер читал это все. Эти книжки выходили в 20-е годы и даже раньше. Он это читал, очень возбуждался. Он читал это в тюрьме, некоторые работы легли в основу потом его этой концепции, которую он в «Майн кампфе» отразил.

И, по большому счету, инициаторами этой программы Т-4, которая предполагала уничтожение психических больных, лиц неарийского происхождения и не граждан Германии… Евреев, тогда, кстати, не было, уничтожение евреев и вообще холокост еврейский начался, как ни странно, тоже с умервщления первых евреев с психическими заболеваниями. То есть, по большому счету, все началось с массового убийства людей с какими-то умственными отклонениями, психиатрическими какими-то нарушениями. Была выведена формула. Просто формула, она была выведена в канцелярии математически, сколько людей должно быть уничтожено для того, чтобы произвести дезинфекцию немецкой нации. Была установка в 70 тысяч человек. Все это – довоенный период, еще не было никаких концлагерей. Программа началась в 35-м году, первая детская эвтаназия проведена ребенка-калеки. И затем это обрело невероятный совершенно масштаб в какой-то момент. Более того, программа Т-4 вначале касалась возрастного периода до трех лет, то есть это дети с врожденными заболеваниями – с наследственными или ненаследственными. А затем возраст тех, кто подвергался эвтаназии, расширился. И родителям говорили, что ребенка забирают в клинику, затем его перевозили в другое место. Отдельно работала комиссия по разработке методов эвтаназии, чтобы она была не очень дорогая. Именно тогда возникли, то есть сперва предполагалось, что будут колоть какие-то яды, усыплять, потом вычислили, что гораздо дешевле морить газом, и ездили по Германии передвижные газовые камеры, это все еще было до концлагерей, до всякой войны. А те, кто сохранялся в психиатрических больницах, когда началась уже этническая зачистка еврейская, то евреи могли находиться только в определенных больницах, и в основном их просто не кормили, то есть они умирали от истощения. То есть искали наиболее эффективные способы, наиболее экономичные способы умервщления людей. Появлялись отчеты, которые экономически это оправдывали, в которых говорилось, что умервщлено, там, 70 тысяч людей, если бы они прожили еще десять лет, то мы бы потратили на них 800 миллионов марок, таким образом немецкая казна сэкономила 800 миллионов марок. Это все к вопросу об экономической аргументации и так далее. Это все очень тяжелый период истории вообще ХХ века, очень болезненный. Надо сказать, что во всем этом, в основном, всю эту программу начинали и реализовывали, обосновывали очень высокоинтеллектуальные люди. Это были профессора ведущих немецких университетов, профессора психиатрии, в основном – психиатры, многие из них вообще – аристократы, и это совершенно не какое-то низменное движение, так скажем.

И я повторяю, что мне даже пересказывать все это жутко, но почему я это говорю, потому что я хочу еще рассказать о том, как происходил отбор жертв. Отбор жертв происходил очень своеобразно, с одной стороны. Она была сперва централизованной, эта программа эвтаназии, потом протест высказала Церковь. И для того, чтобы совсем это скрыть, эти площадки по умервщлению людей, они создавались на базе каких-то психиатрических больниц, каких-то центров. Была создана специальная транспортная служба больничная. Они все довольно красиво назывались. Родственники, в основном, были дезинформированы. То есть ее чуть-чуть размазали, когда Церковь, уважаемые епископы, большие авторитеты немецкие стали оспаривать эту политику социальную. И происходило это так. Собирали на всех больных либо с психическими отклонениями, либо тех больных, которые болеют больше пяти лет, они тоже входили в категорию тех, которые должны быть умервщлены, то есть те, кого мы называем паллиативные больные, например, потому что все определялось их работоспособностью, поскольку если они болеют пять лет, значит, они неработоспособны. Собирались анкеты, собирались данные. По большому счету, те, кто собирал данные в этих клиниках, либо реабилитационных центрах, либо психиатрических больницах, сами – младший и средний персонал – не понимали, для какой цели они собирают эти данные. Они описывали людей подробно, и все это подавалось, как необходимая статистика для Министерства здравоохранения с целью улучшения финансирования.

Эти данные собирались, они передавались в определенные экспертные, существовали так называемые экспертные комиссии, было 42 эксперта, которые оценивали эти анкеты. Никогда в жизни практически ни один эксперт, который отмечал в этой анкете, он ставил либо красный плюс, который означал, что человека нужно подвергнуть эвтаназии, либо синий минус, который означал, что можно оставить в живых, вот перед тем, как поставить этот плюс или минус, ни один из экспертов никогда в жизни этого больного человека не видел, он работал только с бумагами. То есть принималось решение на основании тех анкет, которые поступали об этих людях, и, соответственно, таким образом проводилась вот эта экспертиза. И, безусловно, тогда, когда Блейлер только ввел свое понятие шизофрении, которое и сейчас непонятно, что означает, как известно… Кстати, Блейлер сам был тоже довольно такой, был национал-дарвинистом, он был большим сторонником стерилизации. Вы знаете, это еще одно преступление нацистское. Идеологом и большим сторонником стерилизации людей с психическими отклонениями или асоциальным поведением был как раз Блейлер, так называемый этот создатель концепции шизофрении, швейцарский психиатр, тоже весьма авторитетный в медицинской истории человек. И в основном эта пометка «шизофрения» – туда записывались люди с любым типом поведения, асоциального, затем туда записывались люди с политическим инакомыслием. То есть Блейлер создал такую хорошую яму, такой хороший ярлык, благодаря которому в анкетах многих людей, которые шли на экспертизу, можно было ставить это обозначение, и тем самым эксперты ставили красный плюс, и эти люди убивались. Не знаю, может быть, кто-то этого не знал, про это, конечно, больно, но все равно про это нужно знать и читать.

Но в данном контексте, я хочу обратить внимание на то, что многие, наверно, из тех, кто здесь присутствуют, читают и знают мою позицию в отношении системы психиатрической помощи. И, несмотря на то, что я не стою на каких-то саентологических радикальных позициях о том, что психиатрия не нужна вообще, или что вообще внутри нет никакой медицинской части, я категорически стою на том, что психиатрия не должна иметь никакого отношения к системе образования. Не дело психиатров вообще каким-то образом решать, определять социальный рисунок ребенка. Это урок первый урок, из которого мы делаем урок о том, что психиатры – самые благородные, самые благие и самые интеллектуальные – могут быть деформированы, они могут быть сильно очень озадачены массовыми какими-то социальными процессами и приносить в жертву индивидуальные жизни, индивидуальные судьбы. Это все, в некотором смысле, – характеристика психиатрии, к сожалению, как профессиональной области. И я стою на позиции такой, что в системе образования, в системе обучении детей, любых, в общем, психиатрии делать нечего, это не ее вопрос, не ее вообще проблема.

И в этой связи, вот второй момент. Здесь я не буду сильно вдаваться в историю, потому что здесь сидит много специалистов, и это наша история, отечественная, и те, кто учится, и те, кто получал образование, наверно, лучше меня знают историю создания психолого-медико-педагогических комиссий. Единственное, что я хочу сказать, что это было создано Выготским, и создано Выготским, опять же, как форма проявления гуманизма по отношению к, как тогда называли, дефективным детям с тем, чтобы эта комиссия комплексно определяла маршрут ребенка. На самом деле, на первой комиссии, там не было еще слова «психолог», была медико-педагогическая комиссия – МПК, первые комиссии вообще занимались отбором детей для коррекционных школ. Каким образом создавалась эта система коррекционного и дефектологического образования, тут тоже есть своя интрига, которую я не могу очень подробно пустить, потому что мы не успеем все сделать, про это можно почитать. На самом деле, первым человеком в истории нашей российской, который занялся детьми с нарушениями развития, был Всеволод Петрович Кащенко. Это был физиолог, который впервые увидел… Вообще, русская история к больным, у нее немножко своя, особая, то есть она отделяла вообще к юродивым, вообще эти странноприимные дома, особенно после введения христианства, к увечным российское общество было достаточно терпимо. Другое дело, что не было понятия детской инвалидности просто потому, что понятие детства само возникло довольно поздно – его ввел Новиков уже при Екатерине Второй. Все дети считались неполноценными, то есть ребенок – это неполноценный взрослый, как бы. Поэтому внутри этого как бы ничего не выделялось. Но, кроме того, Вы знаете прекрасно, что в результате всех кровосмесительных процессов в царских, в самых элитарных семьях рождались постоянно больные дети, поэтому, безусловно, для России, в общем, терпимое отношение к калекам, так скажем, оно достаточно характерно.

И тут история такая, что создание этих комиссий, то есть Кащенко, у него были еще коллеги, которые поддерживали его движение, это конец XIX века, движения в создании каких-то зон для обучения детей, которые, опять же, никогда не обучались, для их изучения, для поиска причин нарушений тех или иных развитий. И только в 30-е годы они достигли очень больших результатов, но они были, что называется, не марксисты, и, на самом деле, эта школа, и Выготский, и это все направление вытеснило их, смело, так сказать. Они были гораздо более угодны этой марксистско-ленинской идеологии, потому что отвергалась генетика, та группа специалистов, они работали с понятиями генетики, наследственности, то есть они работали с научными такими категориями, которые на тот момент не вписывались в большевицкую советскую коммунистическую идеологию. И поэтому лидером этого дефектологического, так скажем, направления стал Выготский. Безусловно, с интересными работами, безусловно, с интересными движениями.

Тем не менее, почему я говорю о том, что нам это еще один такой урок – психолого-медико-педагогические комиссии, феномена этого российского в коррекционном образовании – связано с тем, что эти комиссии на сегодня выполняют совершенно непонятную функцию. То есть они должны были определять маршрут ребенка, и в процессе инклюзии

...