В Украине 55 интернатов психиатрического профиля, в них проживают семь тысяч воспитанников. Получается, у нас каждый 12-й сирота — психически болен. Таких цифр по детской заболеваемости нет ни в одной европейской стране. По мнению психиатров, ужас ситуации заключается не в том, что у нас дети массово свихнулись, а в том, что большинство из них здоровы. Кто и зачем приписывает детям несуществующее безумие?

ВСЕ НАЧИНАЕТСЯ С РЕКОМЕНДАЦИИ

Прежде чем пойти в школу, сирота должен предстать перед восьмью специалистами ПМПК (психолого-медико-педагогическая консультация). Это четыре дефектолога: логопед, олигофрено-, сурдо- и тифлопедагоги, два психолога, невролог и психиатр. По закону, эта комиссия не ставит диагнозов и не направляет детей в психиатрические заведения. Ее заключения носят всего лишь рекомендательный характер, а решение, что делать с сиротой — отправить учиться в обычную школу или направить в учреждение психиатрического профиля, должно принимать руководство интерната. Но у самих интернатов другая инструкция: они должны определять сироту в соответствии с выводами ПМПК. Глава президентской комиссии по проверке интернатов, правозащитник Максим Мелецкий убежден, что на практике происходит так: по просьбе специнтернатов, где пустуют места, в ПМПК пишут нужное заключение, и нормальный ребенок попадает к слабоумным. Того же мнения заместитель уполномоченного при Президенте Украины по правам ребенка Людмила Волынец: «Приезжаю недавно в Херсонскую область, в Голопристанский интернат для имбицилов. Спрашиваю у сотрудников: «Из 100 детей, находящихся у вас, все из Херсонской области?» Они мне рассказывают: «Пятеро из такого района, семеро из такого, а из голопристанского района целых 80». Я интересуюсь: «Неужели заболеваемость в этом районе значительно выше, чем в других районах, у вас что имбицильная эпидемия»? Ответ здесь очевиден — здоровых сирот направляли в опустевшие интернаты».

ЗАМКНУТЫЙ КРУГ

По словам заведующей психолого-медико-педагогической комиссией Минобразования, кандидата психологических наук, дефектолога Антонины Обуховской, ПМПК ставила ложные диагнозы до 1993 года, поскольку тогда в ее составе были только учителя из спецшкол. Сейчас же, если ПМПК и ставит ложные диагнозы, то скорее это досадная ошибка, чем преднамеренные действия. Проблема сейчас заключается в другом. В Украине достаточно трудно проконтролировать работу психолого-медико-педагогических консультатов. К примеру, руководитель министерской ПМПК Антонина Обуховская, по сути начальник над всеми экспертами в регионах, имеет право приехать к ним на консультацию и посмотреть, правильно ли определяют интеллект и эмоциональное развитие ребенка. «Но уволить нерадивого консультанта мне не позволяют внутренние инструкции Минобразования», — разводит руками Антонина Григорьевна. Все, что ей остается, — изложить свои замечания и отправить их в местное управление образования, а там вольны прислушаться или выбросить письмо в корзину. Не существует инстанции, сотрудники которой могли бы без предупреждения нагрянуть в любой интернат, взять выборочно несколько детей с психиатрическими диагнозами и проверить правильность медзаключения.

Как-то во время отпуска в Крыму с Антониной Обуховской разоткровенничалась учительница школы для сирот с задержкой психологического развития. «Мне так жалко этих детей! — изливала душу, не подозревая с кем говорит, отдыхающая. — Ведь большинство из них — нормальные». «Я ей так и не призналась, где работаю. Но по возвращении в Киев сразу позвонила руководителю ПМПК в той области и попросила ее разобраться, — рассказывает «Сегодня» Обуховская. — Но что может этот руководитель? Учреждение сиротское, закрытое. Чтобы попасть туда, нужно разрешение руководства управления образования. Как они дадут разрешение своей подчиненной, если они не хотят этой проверки? Мы совершенно бесправны».

ОТВЕТ ИНТЕРНАТОВ

Опросив несколько директоров интернатов, оказалось, что все они твердо уверены, будто именно ПМПК ставит диагнозы и направляет. Услышав от журналиста, что это незаконно, педагоги удивлялись и спрашивали: мол, это какое-то новое постановление? А вот мнения насчет объективности комиссии ПМПК разделились.

Бывший директор Цюрупинского интерната для инвалидов Анна Грибовская уверена: ПМПК неверные диагнозы ставила. По ее наблюдениям, в 50% случаев инициаторы такой «ошибки» — интернаты. (Воспитанники Грибовской рассказали нам, что именно она помогла им снять ложные диагнозы и перейти в нормальную школу.) «Домашним детям такие диагнозы не ставят, а что касается сироты, то вердикт зависит от педагога, приведшего ребенка на консультацию. Если опекун заинтересован, в диагнозе — напишут «слабоумие», — рассказывает Грибовская. — Вопросы детям задавали странные. Даже я, специалист с вузовским образованием, не могла на них с ходу ответить. А они на основании детских ответов ставили диагноз!» При этом Анна Грибовская замечает, что из Домов малютки к ней в интернат часто дети попадали в крайне запущенном состоянии. Малыши в 4 года не могли ни ходить, ни говорить. В комиссии педагогическую запущенность признавали психической болезнью. «Мы детям по 2—3 раза диагнозы меняли. К примеру, Юра Щербей сначала ни ходил, ни говорил. Но мы его вытянули. Парень окончил юридический вуз».

Директор по воспитательной работе Сахновской спецшколы-интерната для детей с задержкой психологического развития Людмила Панова тоже говорит, что у них ставит диагноз и направляет в интернат ПМПК. Но она уверена, что эти люди объективны. «В этом году мы выпустили 31 ребенка, а взяли троих. Если бы мы договаривались с ПМПК и ставили детям ложные диагнозы, статистика была бы другой. Мы стараемся помочь развиваться каждому. Да и диагноз ПМПК не приговор. Ведь через год ребенок снова пройдет консультацию, в 9-м классе еще раз. Наши воспитанники тоже вузы заканчивают. Иван Жихарев — экономический, Вита Панченко, Света Качан — Академию народного хозяйства», — приводит свои аргументы Панова.

ЛИШНИЕ ДЕТИ

В Украине система помощи детям, страдающим поведенческими расстройствами (гиперактивность, нарушение концентрации внимания), построена достаточно примитивно — ребенком занимаются только психиатры. Учителя в школах, педагоги в интернатах, родители совершенно не обучены тому, как себя вести с такими детьми. В отличие от европейских стран с их десятком вариантов того, как помочь ребенку адаптироваться в обществе, в Украине таких детей стремятся изолировать. «У нас нет заведений, где бы умели правильно обращаться с ребенком, страдающим расстройствами поведения, — говорит главный детский психиатр Киева Яна Бикшаева. — Если особенный ребенок попадает в массовый детский садик, где 30 детей, рано или поздно воспитатель почувствует, что не справляется, и попросит родителей перевести малыша на индивидуальную форму обучения. А сотрудникам интерната куда проще накормить забияку психотропными таблетками, чем пытаться справиться с ним во время урока. Отсюда и ложные диагнозы сиротам: ведь если поставить ребенку диагноз, при котором он не нуждается в лечении тяжелыми транквилизаторами, возникнут проблемы. А тяжелый психиатрический диагноз защитит доктора от юридической ответственности и избавит воспитателя от хлопот».

ПОНЯТЬ ДЕТЕЙ НЕКОМУ

Главный внештатный детский психиатр Минздрава Игорь Марценковский уверен, что проблема не в ПМПК, а в крайне низком уровне подготовки детских психиатров. «Дети на комиссию приходят с диагнозами, не выдерживающими никакой критики, — говорит он. — Например, очень популярен шифр F 07.9. Согласно международной классификации болезней, это остаточный шифр. То есть если врач-психиатр не знает, с чем имеет дело, он пишет «F 07.9». А у нас это самый распространенный диагноз. Причем, в Украине он имеет особую трактовку: «психоорганический синдром». Имеется в виду, что под влиянием каких­то факторов мозг пострадал, как пострадал — неизвестно, что пострадало — тоже. Доказательств и признаков органического поражения мозга — ноль. Когда мы спрашиваем коллег: «Где исследования, подтверждающие ваш диагноз?» — нам отвечают: «А зачем? Ребенок же почему-то плохо говорит, не может усидеть на уроке и т.п». Снять диагноз, поставленный психиатром, даже если ошибка очевидна, ПМПК не имеет права. «Мы только можем написать, что диагноз под сомнением, и рекомендовать дополнительное обследование», — говорит Антонина Обуховская. Доказать собственную вменяемость самостоятельно удается не многим детям. Большинство сирот становятся заложниками своих лжедиагнозов. Максимум, что их ждет, — Дом престарелых или колония. Единственная надежда для таких детей, что их усыновят или хотя бы возьмут под опеку. Кстати, многие родители, взявшие ребенка, несмотря на грозный психиатрический диагноз, вскоре радостно обнаруживали, что воспитанник — нормальный.

Кто же тогда спасет сироту, несправедливо сосланого в школу для умственно отсталых? В стране должна появиться инстанция, уполномоченная хотя бы раз в год без предупреждения приходить в интернаты для инвалидов и выборочно переобследовать детей. Не менее важно обеспечить страну квалифицированными детскими психиатрами, способными отличить педагогически запущенного ребенка от психически больного. Ведь на сегодня в украинских медвузах даже нет современного учебника по детской психиатрии. Студенты учатся по устаревшим пособиям, выпущенными еще в 1960-х годах.

ОНИ ДОКАЗАЛИ, ЧТО ИХ ДИАГНОЗЫ - ЛОЖНЫЕ: НЕСМОТРЯ НА ВЕРДИКТ ВРАЧЕЙ, СИРОТЫ ЗАКОНЧИЛИ ВУЗЫ

Сироте Виктору Булке поставили диагноз F-70, или дебильность. (Согласно международной кодификации болезней, психические заболевания идут под буквой F). Однако сейчас парень заканчивает Херсонский госуниверситет по специальности «Социальный работник». Насмотревшись на несправедливость в интернате, он твердо решил: вырасту — и буду помогать таким детям, как я. «Первые пять классов я учился в школе для слабоумных детей, годичную общеобразовательную программу там растягивали на четыре года, — вспоминает Виктор. — Естественно, мне было скучно. Я быстро читал и считал. В моем классе из 10 человек большинство, как и я, не были дебилами. Но до пятого класса мы были вынуждены учиться по специальной программе для умственно отсталых».

Еще один воспитанник интерната, Константин Галак, закончил бакалаврат Университета экономики и права «КРОК» с красным дипломом, закончить с отличием магистратуру ему помешала досадная четверка. А ведь поначалу его не брали даже в техникум. «В приемной комиссии Камянец Подольского планово-экономического техникума посмотрели мои медсправки из интерната и сказали: «С вашим диагнозом к обучению вы не пригодны». Врачи, оказывается, приписали мне слабоумие. Психиатрические диагнозы, как я узнал потом, не пишут словами, а кодируют буквами с цифрами», — вспоминает отличник. Ради возможности учиться Константину пришлось обивать пороги психиатров. «Я думаю, что мне удалось аннулировать ложный диагноз только благодаря тому, что в новой комиссии уже не было тех, кто мне этот диагноз поставил», — резюмирует Константин.

Одноклассница Виктора и Константина Наташа (по просьбе девушки мы не называем фамилию) закончила техникум с красным дипломом. Ей тоже в свое время поставили диагноз «задержка психологического развития». «Я выполняла задания за 15 минут и остальные полчаса скучала. Помню, к нам в интернат приехала какая-то комиссия. Одна женщина, пообщавшись со мной, спросила у учительницы: «Почему девочка сидит в этом классе?». Но перевели меня в другую школу только через три года», — рассказывает сирота. В этом году Наташа заканчивает экономический вуз.

Все трое — воспитанники Цюрюпинского детдома для инвалидов. (У ребят проблемы с опорно-двигательным аппаратом). Может, и проучились бы они в школе для дебилов, если бы не сменилось руководство интерната. Новая директор Анна Грибовская добивалась отмены ложных диагнозов. По словам Виктора Булки, сделать это ей было нелегко — пришлось пережить множество проверок.

Похожая история и у Максима Мелецкого, ныне главы Президентской комиссии по проверке интернатов: «У меня ДЦП, до 10 лет я был лежачим и физически не мог ходить в школу. Когда в 1999 году меня забирали в интернат, встал вопрос: в какой школе учиться? Вердикт должны были вынести члены ПМПК. Меня посадили на стул, дали книгу и говорят: «Прочитай слова». А как я мог их прочесть, если я не ходил в школу? «Сосчитай до 25». Я смог только до 15. Меня признали дебильным. Но впоследствии я смог закончить не только школу, но и вуз».

СКАНДАЛ: ПСИХИАТРЫ ПРИКОВАЛИ МАЛЫША К БАТАРЕЕ

Десятки лет еще со времен СССР между психиатрическими больницами и интернатами Украины была налажена схема поставки сирот в стационары, для обеспечения необходимых койко-дней. Медикам — выполнение плана, воспитателям — избавление от проблемных воспитанников. И только в 2006-м, после того, как маленькому узнику Киевской областной психбольницы №1 в Глевахе удалось сбежать и рассказать об издевательствах людей в белых халатах над пациентами журналистам, ситуация начала меняться.

Телевизионщики сняли сюжет. Программу увидел влиятельный столичный чиновник и инициировал проверку. Когда сотрудники СБУ, Генпрокуратуры вместе с экспертами-медиками зашли в детское отделение этого диспансера, на них жалобно смотрел четырехлетний малыш. Он сидел на горшке, прикованный наручниками к батарее. Разразился скандал. То детское отделение закрыли. Впечатленные увиденным, медики и силовики решили проверить, как обстоят дела в самом Киеве. Оказалось, что в столичной психиатрической больнице имени Павлова тоже давно наладили поставку воспитанников детдомов в палаты. Расследование проводилось с 30 марта по 17 апреля 2006 года. Согласно заключению комиссии, детей направляли в психдиспансер целыми группами. В документе писали, мол для лечения направляются… и список из восьми человек. Детей безосновательно держали до 30 дней и пичкали тяжелыми психотропными препаратами. Сами сироты рассказали, что за непослушание их наказывали «болючими уколами». Проверяющие обнаружили, что малышам действительно безосновательно кололи болезненные инъекции сульфата магнезии и витамины группы Б. «Тогда в 2006-м заведующую этим отделением уволили, и ситуация в больнице кардинально изменилась», — вспоминает главный внештатный детский психиатр Минздрава Игорь Марцинковский. Проверки прошли по всей Украине. Выяснилось, что во многих регионах страны детские отделения на треть, а то и наполовину были заполнены сиротами. «А власти Севастополя вообще направили детей из интернатов в психдиспансер... на оздоровление! Уголовное дело до сих пор не закрыто. Причем завотделением не могла понять, почему отдыхать в психдиспансере — плохо, ведь больница на берегу моря, хорошие палаты, — продолжает Марцинковский. — Ситуация в детской психиатрии была признана ужасающей».

Говорит ли частая госпитализация сирот в психдиспансеры о том, что их психическое здоровье хуже, чем у домашних детей? «И да, и нет, — объясняет главный внештатный детский психиатр Минздрава. — С одной стороны, пребывание ребенка в интернате тормозит развитие его эмоционально-волевой сферы, не формируется детско-материнская привязанность. Как следствие — некоторое отставание в развитии. Но речь все же идет о легких нарушениях психики. Нет необходимости госпитализировать такого ребенка и лечить психотропными препаратами. Им нужно обеспечить реабилитацию, развитие и уход в интернате».

По материалам: "Сегодня "

Постоянная ссылка:  http://kriminal.tv/news/zdorovim-detjam-stavjat-lognie-diagnozi-a-sirot-otpravljaut-v-psihbolnitsi.html