Пожалуй, самый необычный профессиональный праздник в октябре — День сурдопереводчика. Он учрежден по инициативе центрального правления Всероссийского общества глухих и отмечается ежегодно в последний день октября. В конце сентября в Тюмени широко отмечался Международный день глухих. В преддверии праздника корреспондент «Вслух.ру» познакомился с работой председателя тюменского отделения Всероссийского общества глухих (ВОГ) Натальей Калашниковой.

Редкий специалист

Наталья Владимировна работает с глухими всю жизнь. В детстве она попала в интернат, где учились слабослышащие ребятишки. Среднее образование получила по экспериментальной программе для слабослышащих детей, это позволило в дальнейшем закончить техникум и университет, получить специальности педагога и психолога. Калашникова заведовала отделением реабилитации инвалидов в центре социальной помощи семье и детям «Мария», работала переводчиком в частной фирме, с этой должности и была избрана председателем отделения Общества глухих.

Язык жестов вполне сравним с любым иностранным — кому-то он дается лучше, кому-то хуже, кому-то не дается вовсе. У Натальи Калашниковой получилось выучить жестовую речь. «Как-то само так вышло, – говорит Наталья Владимировна. – Постепенно я встроилась в жизнь глухих. Я понимала, что им постоянно нужна моя помощь. Теперь я не мыслю себя без этих людей. Я с удовольствием мчусь на работу каждый день. Знаю, что я нужна. Чувствую себя востребованной. Так сложилось, что сурдопереводчики в России — очень дефицитные специалисты».

В западных странах на тысячу глухих приходится триста переводчиков. В Тюменской области — всего десять. Шесть из них работают в Тюмени. Бывают дни, когда на прием к Наталье Калашниковой приходят по двадцать человек с различными вопросами и просьбами. К счастью, не каждый день людям требуется помощь врачей или полицейских. Но если такие ситуации случаются, без сурдоперевода обойтись в них просто невозможно. По большому счету в общении с любым специалистом — от часовщика до депутата — человеку без слуха требуется помощь переводчика.

Рабочее место Натальи Калашниковой — небольшой кабинет в отделении Всероссийского общества глухих. Отделение никогда не пустует. Сюда приходят люди для встреч и общения. Несколько женщин сидят кружком, общаются, разумеется, на языке жестов. Мужчины играют в бильярд. В зале со сценой звучит музыка. Молодые девушки готовятся здесь к конкурсу жестовой песни. Чтобы добиться филигранного исполнения, одну песню разучивают год, а то и больше. В копилке тюменских исполнительниц — несколько побед на всероссийских конкурсах.

«Чем бы я ни занималась, сильно выматываюсь. Домой приезжаю и вообще падаю. Дети ко мне бегут: «Мама! Мама!» Я говорю: «Дайте мне отдышаться тридцать минут». Я возвращаюсь из одного мира в другой. И это очень трудно. Дома у меня семья нормальная. Дети слышащие. Они в обычных школах учатся. Дочь — в университете. Мне надо перестроиться, а я все еще мысленно с глухими. И такие переходы очень сильно сказываются на здоровье. Ну а что делать? Нормально. Не жалуюсь», – с улыбкой говорит Наталья Владимировна.

Нередко Наталья Калашникова бывает в разъездах. Например, пришлось поработать на памятном чемпионате мира по лыжному кроссу среди глухих спортсменов в Увате. Мало того, что на русском жестовом переводила, приходилось еще и иностранцам переводить. «Было очень тяжело работать. Я была единственным переводчиком на состязаниях. И что обидно, – говорит она, – такая работа не финансируется. Мне оплатили питание, проживание, костюмы. А сама работа оплачена лишь частично. Да и то с боем. Это несправедливо. Сказала, что в следующий раз вообще не поеду».

Двенадцать лет пустоты

Парадокс, но такой востребованный труд почти не оплачивается. Отделение Всероссийского общества глухих существует за счет субсидий департамента социального развития Тюменской области. Кроме того, сурдопереводчик может получать федеральные деньги за работу с инвалидами, которые имеют индивидуальные программы реабилитации (ИПР). А получить ИПР может далеко не каждый глухой. Это требует времени, денег и — опять же — работы сурдопереводчика. Пока примерно каждый пятый глухой имеет индивидуальную программу реабилитации.

По воспоминаниям Натальи Калашниковой, в советское время существовала ставка сурдопереводчика. Такие специалисты, как и сейчас, помогали всем нуждающимся, но получали за это самую настоящую зарплату. «В 1986 году, когда я писала дипломную работу, в Тюмени было 25 переводчиков. Сейчас осталось шесть. А в течение двенадцати лет переводчиков в городе не было вообще. Это говорит о том, что документы у нотариусов оформлялись с нарушениями, сделки, в которых участвовали глухие, проводились незаконно, многие лишились жилья и другой собственности.

Настоящая трагедия — невозможность получить своевременную и, главное, правильную медицинскую помощь. Глухим не могли поставить верный диагноз, выписывали ненужные лекарства, лечили от несуществующих болезней. Страшнее, если дело доходило до операций. Казалось бы, в крайнем случае можно обойтись перепиской. На деле же далеко не всегда. Дело в том, что многих слов в лексиконе глухих просто нет. Они не владеют медицинской терминологией, им сложно правильно донести до врачей свои жалобы. Зачастую не хватает элементарной грамотности.

Трудности перевода

«Что такое переводчик? Это человек, который по-хорошему относится к глухим, со всей душой, помогает им во всем. А есть специалисты, которые просто машинально переводят. Их обучили стандартным жестам. При этом они не понимают обратного перевода. Ведь у определенных людей существует свой лексикон. У журналистов есть свой профессиональный сленг, так же у глухих — свой сленг. Переводчиков обучают азбуке, словам и определенным жестам, но глухие так не говорят. В результате люди просто не понимают друг друга», – сетует Наталья Калашникова.

Как же научится сленгу? Никак. Только если очень близко общаться с глухими. Именно поэтому лучшие переводчики — дети глухих родителей. Можно сказать, что они впитывают язык с молоком матери. Волей-неволей использование жестов доходит до автоматизма. Если ребенок растет в такой среде, велика вероятность, что он станет сурдопереводчиком. Но даже если он не решит работать в какой-либо организации, он будет прекрасным помощником для своих родителей. «Жестовый язык надо прочувствовать сердцем, телом, пластикой. Самое главное — душа», – говорит Наталья Калашникова.

Департамент социальной защиты населения Тюменской области обучил тридцать социальных работников жестам. «Они ни одного моего глухого не понимают», – говорит Наталья Владимировна. По ее мнению, надо поддержать те кадры, которые уже способны работать, и платить им зарплату. Именно из-за отсутствия денег в свое время на долгие годы глухие оказались без всякой помощи. Президент ВОГ четыре года назад обратился в Минздрав с предложением включить в карту ИПР оплату сурдоперевода. Но эта процедура осуществляется через торги. Финансирование получают коммерческие фирмы.

Опять проблема. В Москве в настоящее время решается вопрос о том, чтобы поменять систему. Убрать сурдоперевод с торгов и решить задачу по-другому — всегда оказывать помощь глухому при любых обстоятельствах, невзирая на индивидуальную программу реабилитации. Глухой человек — и так инвалид, зачем загружать его лишними бумагами, справками, актами? Всем было бы гораздо проще, если бы нуждающийся мог прийти в отделение Всероссийского общества глухих, взять переводчика и решить возникшую проблему. Удобно и просто.

По большому счету ВОГ и сейчас все проблемы принимает на себя. «Приходится везде бегать, объяснять, рассказывать. А никого, кроме самих глухих, их проблемы особо не волнуют. Они не ощущают себя частью общества, чувствуют, что находятся в замкнутом пространстве. Вот девочки стараются, репетируют — молодые еще как-то пытаются с обществом взаимодействовать. Мы их отправляем на конкурсы, стараемся, чтобы все видели их. Они не хотят в замкнутом мире жить. Они хотят быть как все», – говорит Наталья Калашникова.

Тяжкая грамота

Работа переводчика связана с большой ответственностью. В судебных инстанциях нужно подписать специальный документ, подтверждающий точность перевода. Сами по себе переводы очень специфичные. Нельзя разговаривать с глухими мертвым юридическим языком. Они его не понимают. Перевести нужно так, чтобы был ясен смысл. Если не получилось с первого раза, перевод повторяется другими словами. Юристы используют термины «истец», «иск». Перевода подобных слов на язык жестов просто не существует. Разъяснить нужно так, чтобы глухому была понятна сама суть происходящего.

«Я перевела дословно, вижу, глухой не понял. Повторяю, иначе формулируя фразы. Глухие спрашивают, подписывать или не подписывать? Объясняю, что не надо, например, соглашаться на отказ от жилья, даже по просьбе родственников. Дактилирую: О-Т-К-А-З. Н-Е-С-О-Г-Л-А-С-Е-Н. Не дай бог напишет с ошибкой. Нужно по буквам диктовать. Для их изучения, кстати, в отделении Всероссийского общества глухих действует кружок жестовой речи. Потихоньку учатся. Дактиль — это азбука. По идее, каждый учитель в школе обязан знать дактиль», – объясняет Наталья Калашникова.

Многие глухие не могут нормально читать. Они не понимают смысла текстов. Грамотных среди людей без слуха очень мало. Повезло тем, чьи родители ставили задачу научить своего ребенка общаться, готовили его к жизни. В неблагополучных семьях таким детям внимания уделяют мало: получают пенсию по инвалидности, и ладно. А как они будет жить, когда вырастут, – без разницы. Таких родителей Наталья Владимировна называет бессовестными и безответственными. «Такие боятся глухих и не хотят жить жизнью ребенка», – с сожалением говорит переводчик.

Есть ребенок, инвалид не только по слуху. У него поражение центральной нервной системы. «Он уходил в себя, бубнил, руки дрожали. Его мама не хотела, чтобы он знал жесты. А как же он будет жить в этом мире? Он ничего ни сказать, ни показать не может. Не дай бог что-то случится с мамой. Он придет в ВОГ, а как ему помогать? Я этой маме сказала: выучите букву А. Когда выучит, у него разовьется мелкая моторика пальцев. А она будет питать мозг. Вы сами увидите улучшения. Мальчику это стало помогать. Теперь он любое слово проговаривает дактилем. Хорошо отвечает на уроках. Учится в седьмом классе. Пошло дело», – рассказывает Наталья Калашникова.

Ради любви

Вообще глухие очень тянутся к общению, открыты всему новому, готовы учиться. В ВОГ мечтают, что когда-нибудь у них появится доступ в Интернет. Они рассчитывают, что смогут пользоваться госуслугами, получат возможность записываться на прием в поликлинику или просто общаться по скайпу. «Компьютеры? Планшетники? Они это обожают. Но у нас не работают линии связи. Это большая проблема», – говорит Наталья Калашникова. С телевидением история примерно такая же. На один из праздников обществу глухих подарили телевизор. А антенну не подарили. И смех, и грех. Висит на стене черный ящик без дела.

Спрашиваю Наталью Калашникову: что самое сложное в работе сурдопереводчика? Самое сложное, когда очень хотелось помочь, но не получилось решить проблему. До слез доходит. Человек и так старался, и так. Но не получилось пробить стену. Сложно отказать, сложно не обидеть, сложно объяснить, что не помогут. Трудно мягко перевести так, чтобы человек не ушел со слезами, с обидой. Надо вжиться, понять, как он через себя пропускает свою беду. Надо быть и психологом, и воспитателем, и педагогом. Уметь быть и мамой, и папой. Все вместе — это и есть переводчик глухого.

Выучиться на сурдопереводчика можно в Санкт-Петербурге и в Москве. Существуют специальные курсы. Но из десяти учащихся в профессии остаются один-два: не всем это дано. Да и слышащих людей, которые изъявляют желание выучить язык жестов так, чтобы он стал родным, единицы. «Одна девочка стала переводчиком только потому, что она влюбилась в глухого парня. И ради его любви к себе она выучила жестовый язык. Вот уже тридцать лет она работает переводчиком в Екатеринбурге, – рассказывает Наталья Калашникова. – Все возможно. Главное — желание, сочувствие и любовь».

Иван Литкевич

Источник: vsluh.ru

http://www.dislife.ru/flow/theme/26639/#more